Мы остановились у какого-то постоялого двора, кажется. Хоть я рассчитывала, что меня привезут к дому антреманна – как минимум. Алдрик открыл дверцу и отошёл в сторону, помогая выйти.

– В доме Феддрика ван Стина нынче очень много гостей, которые должны были разместиться в Волнпике, но вынуждены остаться здесь, – предугадав мои мысли, пояснил он.

– Мениэр ван Берг тоже там? – вяло поинтересовалась я.

Наверное, важного гостя антреманн пожелал оставить при себе.

– Нет, он встретит вас здесь.

Вот тут-то меня и ударило холодной колотушкой между лопатками. Похоже, после долгой дороги меня сразу ждёт ещё и совсем не приятный разговор. А ведь хотелось оставить его хотя бы до утра. И убедить в чем-то злого Хилберта будет гораздо сложнее, чем отдохнувшего.

Страж провёл меня внутрь, а его сопровождающие двинулись за нами на некотором расстоянии, тихо переговариваясь. Миновав харчевню на первом этаже, мы через боковой ход вышли сразу на лестницу, что вела к номерам. Этот постоялый двор выглядел гораздо лучше, чем тот, где приходилось останавливаться в прошлый раз. Его можно было бы даже счесть за стилизованную под старину гостиницу, попадись он мне в моём мире. Всё аккуратно и чисто – даже в коридоре. И светло – что позволило заметить тёмные пыльные разводы на светлом костюме Алдрика.

Я старалась не волноваться. Хилберт всё равно ничего мне не сделает: я нужна ему по-прежнему. Но и потреплет нервы изрядно, даже если поймёт, что я не виновата. И потому сердце колотилось, как ошалевшее, гоняя по телу адреналин. Становилось то жарко, то холодно. По мокрой спине бегал озноб. Я даже обхватила себя руками за плечи – и Алдрик покосился на меня с лёгкой насмешкой во взгляде. Он коротко постучал в одну из дверей. Отрывистое разрешение войти, тон, которым оно было произнесено, не оставили даже доли сомнения в том, что Хилберт крайне разозлён. Что делать, придётся готовиться к крепкой стычке, потому как отступать без боя я сегодня не собиралась. Хватит с них моей доброты и терпения!

Страж открыл дверь, пропуская меня мимо себя, а потом сразу затворил её, войдя тоже. Ван Берг сидел у большого круглого стола посреди комнаты, закинув ногу на ногу, и раздражённо покачивал носком сапога. Алдрик подошёл к нему, склонился и что-то тихо сказал. Хилберт, приподняв бровь, окинул меня внимательным взглядом и встал.

– Можешь идти, Алдрик. Позвольте узнать, что привело вас в столь плачевный вид, мейси? – спросил без издёвки, будто ему и правда было интересно.

– Сбежать пыталась. – Я подошла ближе, весьма удивлённая его спокойным тоном. – Только не от вас. А после того, как меня похитили по дороге на церемонию.

Взгляд Хилберта ещё раз скользнул по моей фигуре сверху вниз, медленно, оценивающе. Конечно, видок у меня был не ахти. Но всё равно на миг представилось, как смотрел бы на меня Антон, когда увидел бы первый раз в свадебном платье. Какие чувства отражались бы на его лице? Сейчас я видела в глазах Хилберта – странно! – восхищение. Только, наверное, отравленное горечью от осознания, что церемония была сорвана.

– Несмотря ни на что, вы очень красивы в этом платье, – вынес вердикт йонкер. – Очень. Жаль, момент вашего появления в храме теперь испорчен. Завтра будет уже не то.

Он обошёл вокруг стола, а мне только и оставалось стоять и наблюдать за ним, всё сильнее поражаясь. И гадать, что ждёт меня дальше. Пока, кажется, ничего страшного не происходило.

– Не суетитесь, мениэр. – Мой голос печальной насмешкой разлился по комнате. – На вас невозможно смотреть. Я очень устала. Как и вы, наверное.

– Вы сейчас можете думать что угодно, мейси. – Хилберт не остановился. – Но я беспокоился не только о том, что лишился невесты. Но и о вас.

– Быть того не может! – Я невольно провела кончиками пальцев под краем лифа. Показалось, даже тесьма, которой он был обшит, начала колоть кожу.

Хилберт проследил взглядом за моим жестом.

– Представьте себе. Мне всегда казалось, ваша взбалмошность так или иначе доведёт вас до самых больших бед. Теперь понимаю, что не так уж и ошибся. Сбегать в лес от похитителей было неосмотрительно. Вы могли заблудиться или пострадать. Но, с другой стороны, это помогло Алдрику быстрее вас нагнать. Получается, я должен сказать вам спасибо?

– Можете попробовать. Это для вас непривычное слово, как я поняла.

Хилберт усмехнулся.

– Я повременю. Потому что всё случившееся даёт мне право думать, что о многих ваших знакомствах я не знаю. И это грозит мне новыми проблемами. Я буду вам благодарен гораздо больше, если вы мне о них расскажете.

– Я не знаю, кто меня похитил, мениэр. Но, думаю, у вас много недоброжелателей.

– И вы правда не сбегали сами? Платье – не слишком хорошее доказательство. Его можно было испортить нарочно.

– Можете посмотреть на меня поближе. Наверное, по мне видно, что я достаточно долго отсутствовала в карете. Когда убегала.

Ван Берг остановился напротив, ударил взглядом исподлобья. Медленно он поднял руку, вынул из моих волос сухой листочек и повертел его в пальцах. Покривил губами, выражая сомнение и в этой улике. Я буквально ощущала его колебания, как упругие волны, что касались меня по всему телу.

Вдруг Хилберт шагнул ко мне резко и сгрёб пятернёй за шею. Толкнул, откидывая мою голову – и его твёрдые, безжалостные губы ударились о мои, плотно сжатые. Он укусил меня – чёрт побери! – несильно, но, ошарашенная этим нападением, я невольно поддалась, одновременно пытаясь отпихнуть мужчину от себя обеими руками. Я чувствовала ладонями его напряжённую грудь. Горячую под тонкой тканью рубашки, судорожно вздымающуюся от ещё не схлынувшего гнева. Он вжимался ртом, сминая мои губы, едва не вгрызаясь в них. И его дыхание запихивало воздух обратно мне в горло.

– Несносная, – прохрипел Хилберт, на миг отстраняясь. – Чтоб вас… – И впился в губы снова, грубо размыкая их языком.

Я вцепилась пальцами в его плечи, силясь вывернуться, но другой рукой йонкер крепко удерживал меня за талию. Сколько же в нём силы! У меня в голове будто взрывалось что-то. Наверное, мысли – ни одной разумной не осталось теперь: все умерли. На меня ещё никогда не нападали с поцелуем так уверенно и нагло, никогда так жестоко – на грани боли. На самом остром крае, за которым захочется кричать. А по другую его сторону – стонать от нетерпения. Жуткое чувство, когда не можешь понять, что происходит и почему бунт и негодование внутри сменяются вдруг чем-то невразумительно горячим. Неужто память Паулине и тут решила сыграть очередную злую шутку со мной? Подсунуть её ликование от близости когда-то желанного ею мужчины.

Разжались пальцы на шее – и я тут же сделала шаг назад. Откинула от лица растрёпанные волосы.

– Вы ошалели?! Что вы себе позволяете?

– Вы же моя невеста. Хотел вам об этом напомнить. – Йонкер пожал плечами, отводя чуть пьяный, а может, просто усталый взгляд. Ведь уже глубокая ночь. – Надеюсь, дальше от вас будет чуть меньше забот? А со своими недоброжелателями я попытаюсь разобраться сам. И отчасти этому поможет свадьба. Вы, кажется, раньше хотели, чтобы я стал вашим мужем?